Since 2003, the three closely-intertwined themes of “energy empire”, “energy superpower” and “coercive energy diplomacy” have become popular key words in characterizing Russian energy status and its energy policies as well. This article aims to examine limitations of concepts and assumptions in the above propositions from two levels of national acts in international relations and corporate behaviors within international economic activities both conceptually and empirically. Both notions of “energy empire” and “energy superpower” have ignored significant limitations of Russia in controlling international energy markets. Meanwhile, empirical evidences also preliminarily show that “coercive energy diplomacy” could only be partially supported. Especially when there exist multiple conflicts of interest between energy companies, as executants of energy diplomacy, and Russian state as well as significant differences both among different Russian energy industries and regarding geographical distribution of foreign investment of Russian energy sectors. The results of transnational comparison also indicate that, compared with  corresponding ones in other countries, Russian state energy companies just belongs to midstream in its overseas expansion, which also raises questions on the effectiveness of “coercive energy diplomacy”. 【Аннотация】С 2003 г. «энергетическая империя», «энергетическая сверхдержава» и «принудительная энергетическая дипломатия», эти три взаимосвязанные понятия стали популярными ключевыми словами, характеризующими энергитический статус и энергетическую политику России. В данной статье с точки зрения действия государства в международных отношениях и поведения предприятий в мероприятиях международной экономики демонстрируются теоретические и практические ограничения концепций выше указанных понятий. Понятия «энергетической империи» и «энергетической сверхдержавы» игнорируют значительные ограничения энергетических возможностей России по управлению международными энергетическими рынками. А предварительные эмпирические данные показывают, что концепция «принудительной энергетической дипломатии»  получила лишь частичную поддержку. В частности, существуют множественные конфликты интересов между энергетическими предприятиями, как акторами энергетической дипломатии, и российскими государственными энергетическими компаниями, в различных энергетических отраслях России, в российском энергетическом секторе также существуют значительные различия в географическом распределении иностранных инвестиций.  Результаты межстрановых сравнений также показывают, что эффективность зарубежного расширения российских государственных энергетических компаний по сравнению с такими же компаниями других стран относится к середнему уровню, что также ставит под сомнение эффективность «принудительной энергетической дипломатии».